Читать интересную книгу Закованные в броню - Элена Томсетт

На маленьком постоялом дворе на окраине Плоцка ему предложили на выбор столько всякой закуски, что Карл озадаченно подумал, что проведи он в этом милом городке неделю, ему придется делать новую мерку для своих доспехов. Выпивка тоже была отменной – наливки, квасы, бражка, темное виноградное и светлое яблочное вино, крепкая польская водка, Карл даже растерялся от ее количества. Поляки также не высказывали немедленного желания его убить или растерзать. Карл отчетливо сознавал всю опасность своего пребывания в богатых рыцарских доспехах и орденском плаще среди простолюдинов и вспыльчивой польской шляхты. Рассудив что, в любом случае, он лишь входит в число светского посольства, он оделся в обычную повседневную одежду состоятельного рыцаря – темный камзол с галунами, шляпу с широкими полями и перьями и темный плащ, и, таким образом, выглядел как любой иноземный путешественник, которых в Плоцке было хоть пруд пруди. Лишь на боку, несколько нарушая миролюбие его облика, зловеще покачивался в ножнах боевой меч, ибо превыше всего в жизни Карл ценил собственную безопасность, стоившую, несомненно, гораздо больше, чем причиняемые излишней предосторожностью некоторые неудобства.

В ожидании ужина Карл с интересом осматривался по сторонам. В корчме было многолюдно, но довольно мирно и спокойно. Поляки сидели за столами, сколоченными из свежеструганных досок, на широких лавках, пили, ели и разговаривали, отчего в помещении стоял непрерывный гул голосов. Как и в общей трапезной замка, некоторые из них говорили тише, некоторые – громче, других же вообще не было слышно. Когда Карлу подали пышущего жаром поросенка с гречневой кашей, в корчму зашла женщина, лицо которой было закрыто густой вуалью.

Судя по легким порывистым движениям, она была молода. Ее европейская по покрою одежда удивила Карла. Хозяин корчмы, видимо, хорошо знал молодую женщину, он тут же подбежал к ней и, немного переговорив, отвел ее к пустому столику в самом углу корчмы, где она и опустилась на скамью, сложив руки, обтянутые черными бархатными перчатками, на столе и устремив глаза на дверь. Забыв об остывающем поросенке, Карл заворожено смотрел, как она сняла свою вуаль. У нее были темные, цвета воронова крыла, волосы и казавшееся бледным по контрасту с темными волосами лицо с яркими алыми губами. Когда она скользнула скучающим взором по посетителям корчмы, он успел заметить, что глаза у нее тоже темные, скорее, даже карие. Ее тонкие пальцы в нетерпении барабанили по столешнице, а выражение лица оставалось настороженным, но одновременно рассеянным.

Мысленно обругав себя за тупость, Карл отвернулся к своей тарелке. Какое ему дело до полячек, разгуливающих по улицам без сопровождения, к тому же, судя по всему, ее здесь хорошо знали и не обидят. Может быть, хозяин корчмы ее отец брат или муж. Карл поморщился. Он определенно не хотел бы узнать, что хозяин корчмы был ее мужем. Что-то в облике этой девушки его задевало, делало в его глазах неизмеримо привлекательной. Он снова обернулся, чтобы еще раз увидеть ее бледное лицо в таком контрастном обрамлении черных густых волос. Девушка смотрела прямо на него. «Я ошибался, – со странным чувством подумал Карл, не в силах оторвать от нее глаз, – у нее вовсе не карие глаза. Они скорее коричнево-золотистые, словно расплавленное червонное золото, и выражение у них такое же завораживающее, словно у древних статуй азиатских народов, которые он без счета повидал, путешествуя по Святой земле. И она красива, красива той странной загадочной красотой этих варварских славянских народов».

Не сознавая, что он делает, встретив ее взгляд, он приподнял в знак приветствия свою шляпу, словно они были знакомы, и постарался улыбнуться как можно приятнее. «Возможно, она тоже путешествует, – не совсем последовательно промелькнуло у него в мозгу, – и в таком случае, он может предложить ей свою помощь и содействие». Он отставил блюдо со своим недоеденным поросенком в сторону, вытер руки полотенцем и, в последний раз хлебнув для храбрости крепкой польской водки, бросил на стол золотые монеты в плату за ужин. Затем поднялся и, не спеша, ленивой походкой хорошо тренированного человека, направился прямо к крайнему столику в углу корчмы.

– Разрешите, сударыня? – вежливо снимая свою шляпу, осведомился он, останавливаясь перед привлекшей его внимание польской красавицей с темными волосами.

Эльжбета Радзивилл с изумлением и неудовольствием посмотрела на него, но тем не менее, не желая показаться невежливой, кивком разрешила незнакомцу, по виду явно европейскому рыцарю, присесть за свой стол, сама тотчас же вернувшись к созерцанию входной двери.

– Черт, она не слишком-то любезна со мной, – пробормотал Карл, усаживаясь за стол.

Эльжбета старалась не смотреть в его сторону. Карл фон Ротенбург, напротив, не сводил с нее глаз. По-хозяйски расположившись за ее столом, он подозвал хозяина и заказал бургундского вина, вежливо предложив его предварительно даме. Эльжбета отрицательно покачала головой в ответ, по-прежнему не произнося ни слова.

– Может быть, я помешал вам, сударыня? – все также по-немецки спросил Карл некоторое время спустя.

Темно-золотистые глаза Эльжбеты Радзивилл, наконец, остановились на его лице со смешанным выражением одновременно любопытства и неприязни.

Перед ней сидел молодой человек лет двадцати, двадцати пяти, несомненно, европеец. Гладкий лоб его обрамляли, ниспадая к вороту камзола, рыжевато-соломенного цвета волосы, казавшиеся жесткими, коротко подстриженные по моде рыцарей Ордена. Большие, янтарного цвета, широко расставленные глаза были холодны, как сталь. Он смотрел не нее с приветливой улыбкой, открывавшей ослепительной белизны зубы, но смотрел пристально и сурово, что никак не вязалось с его любезной улыбкой. Великолепные белокурые усы по саксонской моде шли от его верхней губы к подбородку, подчеркивая форму твердого, небольшого, но изящно очерченного рта.

В ответ на его вопрос Эльжбета снова отрицательно покачала головой.

– Вы говорите по-немецки? – вышел из терпения немного экспансивный Карл.

– Не хуже чем вы! – немедленно, с высокомерной улыбкой на устах, отзвалась литвинка.

– Даже лучше! – тут же горячо уверил ее Карл. – В отличие от меня, у вас голос ангела.

Эльжбета Радзивилл снова, уже укоризненно, покачала головой и взор ее возвратился к входной двери.

Прошло еще четверть часа. Разговор не возобновлялся, прекрасная незнакомка Карла по-прежнему нетерпеливо поглядывала на дверь, в то время как он, потягивая бургундское, старался определить про себя, кто же она такая и что здесь делает. Эльжбета Радзивилл с отчаяньем перебирала в уме предлоги, под которыми ей можно было бы избавиться от этого прилипчивого немца до того, как здесь появятся люди из свиты великого князя Витовта: ее брат, литовский князь Радзивилл, а с ним, возможно, пан Доманский и другой ее литовский кузен, князь Острожский; которые уж точно будут хохотать до упаду, застав ее в подобной компании. Как назло, на ум ей не шло ничего иного, кроме как встать и уйти. Она уже решила, по возможности вежливо попрощаться с иностранным рыцарем и сделать вид, что уходит, а потом снова вернуться, но неожиданно сказала совсем другое, на редкость нелюбезное, что, несомненно, заставило бы ее мать покраснеть от стыда за ее поведение:

– Вы собираетесь сидеть передо мной столбом вечно, господин не знаю вас как?

– Барон Карл фон Ротенбург, к вашим услугам, сударыня, – тут же вскочив с лавки, преувеличенно вежливо представился Карл. – Имею честь состоять при особе посланника магистра Ордена, ожидающего приезда вашего короля в Плоцке. Что же касается первого вопроса, то могу заверить вас, что готов сидеть, стоять или лежать перед вашими глазами весь остаток моей жизни. Я покорен. Вы убили меня своей несравненной красотой.

– Я не собираюсь оставаться здесь до конца своей жизни! – с досадой сказала Эльжбета, пытаясь определить, является ли он буйным сумасшедшим или просто одним из тех многочисленных идиотов, симулирующих, по обыкновению, любовь с первого взгляда к ее богатому приданому.

– Какая жалость, сударыня, – сокрушенно отозвался Карл, получая удовольствие от растерянного выражения, на миг промелькнувшего на ее лице. – Я действительно искренне огорчен. Было так приятно сидеть в вашем обществе и молчать. Могу заверить вас, что вы – единственная из женщин, которых я встречал за всю мою жизнь, сумевшая промолчать пять минут подряд. Все остальные дамы до невозможности болтливы!

– Могу сказать то же самое о вас! – не осталась в долгу Эльжбета.

– Miserere, мадам! – взмолился Карл. – Моя последняя фраза была самой длинной из того, что я сказал за последние полгода!

– В самом деле?